lyalechka | Американская мама, русский роддом. American mom in a Russian maternity ward.

Потрясающе! Совсем немного про гв и очень крутой пример отношения к самоуправству и диктатуре медиков.

Оригинал взят у

llorax в Американская мама, русский роддом. American mom in a Russian maternity ward.

Scroll down for English

Фото Игоря Шпиленка. Photo © Igor Shpilenok.

Заключительная серия
Первая часть этой истории здесь
Вторая часть это истории здесь

После того, как наш второй ребенок неожиданно родился в России, а не в Америке как мы планировали, я позвонила маме, чтобы сообщить ей новость. Они с отчимом пока всё еще считали, что нас нужно встретить в аэропорту через неделю. Лежа в родильной с «кирпичом» на животе, я набрала номер мамы: «Мама, поздравляю. У тебя еще один внук родился!» Сначала она молчала, видимо, пыталась понять, как это могло случиться. После того, как я ей всё рассказала, она сказала: «Слава Богу, что всё обошлось и что ты мне вчера не позвонила. Я бы себе места не нашла от волнения».

Пока моя мама перестраивала свои летные планы, я принялась перестраивать порядки в русском роддоме.

Я хотела немного отдохнуть – все-таки ночь не спала. Но на соседнем столе еще одна женщина рожала и орала, что мне было очень неприятно услышать в этот момент. Как только меня отпустили, я оттуда сбежала, чтобы найти своего малыша. Так как он считался недоношенным, хотя он уже самостоятельно дышал и кушал, его решили пока поместить в тёплый «инкубатор» с кислородом, который стоял в отдельном техническом помещении на четвёртом этаже. Меня разместили в палате «люкс» на первом этаже. Палата состояла из двух маленьких комнат – одна с кроватью для мамы, а вторая со сломанной диван-кроватью для гостей вроде мужа. Я попросила, чтобы моего ребенка немедленно перевели ко мне в палату, вместе с инкубатором. Медсестра, а потом и врач мне сообщили, что это невозможно, потому что в моей палате нет подходящей розетки. Мы с Игорем поднялись по лестнице, чтобы проведать нашего ребенка. Никого рядом не было, просто гудящий инкубатор с нашим голеньким ребенком в комнате без двери на полупустом этаже. Малыш сладко спал после тяжелой для всех ночи. Я всё равно переживала и попросила Игоря сторожить его, пока не сумеем перевести его к нам.

Было восемь утра – два часа после родов. Без пятнадцати девять, я отправила Игоря в ближайший магазин электрики, чтобы он караулил у входа, и, когда магазин откроется, сразу купил удлинитель. Он вернулся в начале десятого с удлинителем, и ребенка с инкубатором перевели в мою палату. Мы не могли него налюбоваться. Такой маленький, красивенький, жилистый, как крошечный мужичок. Я его часто забирала к себе в кровать, ночью он спал рядом со мной. Он пододвигался мало по малу к моему телу, словно маленькая теплоискательная ракета. Медсестра меня отругала, сказала, что я его должна положить обратно, а то раздавлю. Ему уже не нужен был кислород, только тепло, а со мной куда теплее. «Не раздавлю я».

Как положено молодым мамам в русском роддоме, мне предложили остаться и отдохнуть в роддоме целую неделю. Здесь я ничуточки не сопротивлялась. В американском роддоме на второй день после родов меня выписали, сказали, «Мол, можешь еще на сутки остаться, но, поскольку твоя страховка роды не покрывает, это будет стоить две тысячи долларов.» Я собрала вещи и поехала домой к маме. Дома мне помогали мама и отчим и муж, да и ребенок у нас был только один. Раз в неделю на дом приезжала медсестра из больницы проведать нас.

Из русского роддома я бы поехала к себе домой в глухую деревню, где меня ждали голодные муж и старший ребенок и, наверняка, неубранный дом. Какой это был бы отдых? Поэтому, с большим удовольствием я отлежала в роддоме всю неделю. Правда, отсыпаться приходилось во второй половине дня. С полседьмого утра каждый день начинались вторжения в наш с Макаром сладкий сон (он первые два месяца почти все время спал, видимо нагонял). Сначала приходила женщина, которая требовала, чтобы я сдала свой халат и пошла мыться (даже когда я этого не хотела делать). Она оставляла мне чистый халат, и как только я собралась снова ложиться, в палату вваливалась другая женщина, чтобы менять постель. Только я ложилась с Макарчиком, как входила женщина, которая меняла грудную тряпку (такая треугольная тряпка вроде портянки, которую, как мне показали, нужно было обматывать вокруг груди – правда, зачем я так и не поняла). Она меняла грудную, и я снова пыталась отдохнуть, а через минут десять появлялась еще одна тетка, которая отвечала за детские пеленки, еще и эти тряпки меняла, и так далее. Я их назвала «тряпочные тётки» - у каждой своя узкая специальность. После того, как каждое утро все тряпки менялись, уже начали обходы медсестры и врачи. Короче, так примерно часов до 11 утра. Но я не сильно жаловалась. Даже приятно было, что столько людей с такой заботой меня обхаживали. И неонатолог, надо сказать, была очень внимательна и профессиональна.

Одним таким утром, пережидая обходы, я листала толстую книгу «The Baby Book» и перечитывала советы по кормлению ребенка грудью. Зашла медсестра и с удивлением спросила: «А Вы акушерка, что ли?» «Нет, я просто мать», - ответила я. Неужели, думала я, это странно, что мама тоже хочет себя образовывать?

Приходили и гости: старшие братья Макара нежно его ласкали, держали, удивлялись какой он крошечный. Его дяди, тети, бабушка и дедушка, и мои друзья. В общем, все как должно быть. А если бы он родился в Америке, его русская семья пропустила бы эту раннюю стадию его жизни, как это было с Андреем.

Именно так наш младший ребенок родился здесь, в России. Русским хотел он быть, а не американцем. И родился не под знаком Рака, а Близнецов. Еще он нам сэкономил очень много денег – вместо многотысячного перелета на самолете для всей семьи, мы доехали до роддома на полбаке бензина на стареньком УАЗике. Вместо пяти тысяч долларов за роды в американском роддоме, мы доплатили всего сто долларов за отдельную палату на неделю. Но самое главное – наше здоровье! Здоровенькие мы, в том числе и благодаря хорошим врачам в русской провинции.

Конец. (На самом деле, только начало!)

Далее тоже самое на английском

American mom in a Russian maternity ward

Final chapter
The first chapter is here
The second chapter is here

After our second child was unexpectedly born in Russia, instead of the US as we had planned, I called my mom to tell her the news. She and my stepfather were expecting to meet us at the airport a week later. While I was lying in the birthing room with a “brick” on my belly, I dialed my mom’s number: “Mom, congratulations. You have another grandson!” She was silent at first, perhaps trying to understand how that could be. After I told her the whole story, she said, “Thank goodness everything turned out okay, and that you didn’t call me yesterday. I would have been worried sick.”

While my mom reorganized her summer plans, I got busy reorganizing the conventions of the Russian maternity ward. I wanted to rest, since I had been up all night, but a woman on the table next to me was also giving birth and screaming, which I really didn’t want to be hearing at that moment. As soon as they let me go, I got out of there and went to find our baby. Since he was considered premature, even though he could breathe and eat on his own, the doctor decided to briefly put him in an oxygenated incubator, which stood in a storeroom on the fourth floor. I was sent to private quarters on the first floor, which consisted of two small rooms – one with a bed for the mother and the other with a broken foldout couch for guests the likes of my husband. I requested that my baby be brought to my room immediately along with the incubator. The nurse, and later the doctor, explained to me that that was not possible because I didn’t have the right kind of electrical outlet in my room. Igor and I went upstairs to check on our baby. There was no one around, just the humming incubator with our naked child in a room with no door on a half-empty floor. Our little baby slept peacefully following a difficult night for all. I was still worried, and asked Igor to stay there and watch him until we could move him to my room.

It was 8 am, two hours after the birth. At 8:45, I sent Igor to the nearest electrical store to stand by the entrance and wait for it to open to buy an extension cord. He returned just after 9 am with the cord, and the hospital staff moved the incubator with the baby to our room. We couldn’t stop looking at him. He was so small, beautiful, and slim, like a tiny little man. I took him into my bed often, and he slept with me at night. He would inch up close to my body like a little heat-seeking missile. The nurse scolded me, saying that I should put him back or I might crush him. He didn’t need the oxygen anymore, just the heat, and I had plenty of heat. “I won’t crush him.”

As is the norm for new mothers in Russian maternity wards, I was expected to stay and rest in the hospital for an entire week. I didn’t protest that rule one bit. The day after the birth in the American maternity ward, I was told, “You can stay another night, but since your insurance doesn’t cover pregnancy and birth, that will cost you another $2000.” I packed my things and went home to my mother’s. There, my mother, stepfather, and husband helped me, and I only had the one child. A nurse from the hospital came by weekly to check on us.

If I were to leave the Russian maternity ward right away, I would have gone home to the remote village, where my hungry husband and child awaited me in a more than likely untidy house. What kind of rest would that offer? So I happily stayed in the maternity ward the whole week. I had to catch up on sleep in the afternoons, however. Beginning at 6:30 am each day, the hospital staff would wake us for an onslaught of rounds (Makar slept almost all the time for the first two months, perhaps trying to make up for lost time). First, a woman came in and demanded that I disrobe and take a shower (even if I didn’t want to). She would leave me a clean robe and, just as I was settling back into bed, another woman would barge into the room to change the bed sheets. I would lie back down with Makar, when another woman came to change the breast cloth (a triangular piece of cloth, which I was meant to tie around my chest, though I wasn’t sure why). She changed the breast cloth, and I was just settling down to rest, when another lady came in to change the diaper cloths as well, and so on. I called them the “rag ladies” – each had her own narrow specialty. After all the rags were changed each morning, the nurses and doctors began their rounds. In short, it went on like this until about 11 am. I didn’t complain much, however. It was nice that so many people were concerned about our welfare. The neonatologist, I should add, was very attentive and professional.

One morning, while I was waiting for the rounds to be finished, I was flipping through my “Baby Book,” reading up on advice for breastfeeding. The nurse walked in and asked in surprise, “Are you a midwife or something?” “No, I am just a mother,” I replied. Was it really that strange, I thought, for a mom to want to educate herself?

We had guests as well: Makar’s older brother and half-brothers held him gently and cuddled him, amazed tiny he was. His uncles, aunts, grandparents, and my friends came to visit. Everything was just as it should have been. If he had been born in the US, his Russian family would have missed this early stage of his life, as they did with Andrei.

That is how our younger child was born here, in Russia. He wanted to be Russian, not American. He was born under the sign of Gemini and not that of Cancer. He also saved us a lot of money – instead of spending many thousands of dollars on airfare for the whole family, we made it to the maternity ward on a half a tank of gas in our old Russian jeep. Instead of spending $5,000 on the birth, the Russian maternity ward was free, and we paid only $100 for a separate room for a week. But the most important thing was our health. We were healthy, in part thanks to the good doctors in rural Russia.

The End. (Actually, that was just the beginning!)